Антон Волков - Битва за Свет [СИ]

— Друг! — я остановился и поглядел на Андрюху. — Ну скажи мне, ну скажи, как ты считаешь, но только правда, **здец наступает, да?

Видно было, как Андрей немного оторопел.

— Ты чё, Антох, перегрелся видать? — Андрей улыбнулся.

— Да чё перегрелся-то? — ответил я другу достаточно резко и грубо. — Ну, может и перегрелся, но факт остаётся фактом, нет? Глядишь в январе, ну, от силы, в феврале, афганцы в Москву придут. По любому придут. И всё, всё тогда, доплясались. Ломанёмся резко со всей двадцатимиллионной толпой в сторону Питера и чего? Либо по дороге туда нас прихлопнут, сожрут как цыплят-табака, либо, в лучшем случае, до Питера добежим, а там тоже прихлопнут, только чуть позже. Так чего оттягивать? Может не тянуть нам со смертью-то, а?

— Парень, ты ополоумел! — покрутил пальцем у виска Андрей. — Если бы в сорок третьем все бы как ты рассуждали, нас бы с тобой сейчас тут не стояло! — пошутил друг.

— Сорок третий, сорок пятый! Не сравнимое сравниваешь… — огрызнулся я. — Сейчас 2014-ый, а не сорок третий и американцы со своими афганцами — не немцы, и мы уж точно не бойцы Красной Армии! — зло пролепетал я, имея ввиду под "нами" нынешнее население страны, деморализованное и паникующее.

— Антох! — очень спокойно обратился ко мне Андрей. — Как ты думаешь, а твой дед как бы рассуждал сейчас, на твоём месте?

После этих слов, мне как будто чем-то врезали по голове, ход мыслей тут же сменил своё направление. Я представил себе, как бы в нынешней ситуации повёл себя дедушка, который всегда был для меня одним из самых авторитетных людей, а его жизненная позиция, его мировоззрение — образцовыми. Я попытался сперва представить, как бы он говорил сейчас, в нынешней ситуации, моими словами — не получилось. Попытался представить, что, пусть и не моими словами, но будто он тоже сдаёт на попятную, шлёт всё к чертям и утверждает, что "Это конец, выхода нет", но и этого у меня не получилось. А получилось лишь представить, что он произносит: "Бороться! Бороться до самого конца!".

— Бороться! Бороться до самого конца! — сжав кулаки и зубы и вырывая из оков температурного бреда своё сознание, прорычал я.

— Бороться, друг, бороться! — подхватил Андрей. — Пока мы живы, мы будем всеми силами стремиться выжить, и мы одолеем американцев! Мы, слышишь, МЫ будем жить на этой земле и наши дети и внуки. Пока не знаю как, но мы отобьёмся от нечисти, освободим страну и континент от мрази, понял? — И Андрей посмотрел на меня взглядом, полным решительности и уверенности, которая окончательно стряхнула с меня налёт уныния.

…Возле здания ФСБ по-прежнему трещали генераторы, и их треск несколько обнадёживал, напоминал о том, что цивилизация еще не окончательно отступила.

Шталенкова мы застали спящем в своем кабинете на диване. Он открыл дверь не сразу, что говорило о том, что спал он очень крепко. Пустив нас в кабинет, он пригладил рукой взъерошенные волосы, извинился за то, что так крепко уснул и предложил чайку с печеньями.

— Ух, ё-моё, поспал… Час уже, ужас! — расстроенным голосом протянул Шталенков "ё-моё", наполняя чайник водой из канистры. Затем, залив воду в электрочайник и включив его, залпом осушил стакан родниковой воды (той, что из канистры). — Извините, ребята, что я тут, так сказать, "безобразие нарушаю"… Просто в пять утра только прилечь получилось — первый раз за последние двое суток. В общем, к делу. Есть у меня для вас две новости. Как всегда: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?

— С хорошей давайте! — пожелал я.

— С хорошей так с хорошей. Тебе же Андрей рассказал, что мы там выведали на днях? — Шталенков обратился ко мне.

— Да, дядя Дим, в курсе уже… — ответил я.

— Значит, вчера весь день тут, в лабораториях, просидели с учёными: мы им — показания американского пленника с его сведениями про тарелку, отпугивающую афганцев, они нам — результаты исследования датчика из башки афганца. Сопоставляли данные. Потом они, ну, учёные наши, к вечеру ближе съездили на Останкинскую телебашню, всё пытались поймать хоть слабые, хоть какие-нибудь частоты с этой тарелки. И, в итоге, уловили! Короче говоря, на это мы и рассчитывали, и поэтому я вас и позвал: дело есть, серьёзное архи, ответственное.

— Вау!!! Что, придумали как нечисть побороть? — с трепетом перебил я дядю Диму.

— Практически. Но теперь плохая новость… — Шталенков выдержал паузу.

И хотя всем видом он пытался дать понять, что всё нормально, всё под контролем, мы с Андреем почувствовали в его последней фразе предвестие чего-то страшного… Дядя Дима плохо умел скрывать напряжение, явно читаемое на его лице. Очень осторожно, максимально хладнокровно он начал:

— Ребята, на самом деле, вчера поздно вечером новость плохая пришла… — видно было, что Шталенков очень не хотел говорить то, чего ему предстояло. Но он должен был.

— Позавчера вечером какое-то неслыханное количество афганцев нахер разнесли несколько километров фронта в районе Калуги и прорвались даже за линию обороны. Так американцы на наши действия отреагировали, а у нас ни людей, ни припасов почти не осталось, на последнем издыхании бьёмся. М-да, дела… — Шталенков на несколько секунд провалился в глубокие размышления. — В общем, вот что я вам скажу: через неделю-две в Москве пипец наступит. По прогнозам тварь эта сюда доберётся. Начнётся паника всеобщая, преимущественно по ночам. Огромные потоки людей днём будут двигаться на север. Давка будет. Мы, конечно, попытаемся сделать всё, что в наших силах. Например, через несколько дней начнём на МКАДе выстраивать оборону: наставим машин — заграждение, мин зароем тонн сто за МКАДом, подтянем БТР сколько найдём. Попытаемся подвести электричество и зарядим прожектора ультрафиолетовые, опробуем и такой метод борьбы с нелюдями. Но, тем не менее, очень вероятно, что всю конструкцию эту прорвут к чертям, пусть и не сразу…

— Что, совсем всё печально? — настороженно поинтересовался Андрей, — Вы же недавно говорили, что всё нормально будет, что отобъёмся?..

— Думали, что такого всплеска активности этих чертей не будет, ни разу ведь не было. А тут они всю ночь позавчерашнюю без передыха лезли и лезли. Но вы это, парни, хорош тут головы вешать! — подбадривал Шталенков. Как я и обмолвился, есть одно дело. Короче говоря, слушайте…

Шталенков, заварив-таки, наконец, чай и разлив его по кружкам, рассказал нам, что с месяц назад приезжали в Москву норвежские делегаты от их министерства обороны с переводчиками. Мол, что их как раз к Шталенкову адресовали, чтобы он их принял. Цель их приезда была разузнать, что да как у нас, какие дела с афганцами и тому подобное. "Дело понятное, — говорил он, — что вся Европа слухами полна об этой напасти, что каждая страна по-своему готовится к возможной необходимости отражения атак афганцев, но, конечно же, помогать никто не спешит — ситуация сейчас не та: тут бы жизнь нормальную наладить, промышленность хоть как-то поднять, в общем, не до помощи. Вот и надеются все на нас, мол — наша проблема, мы и отразим натиск. Дураки! — злился Шталенков. — Мы сейчас тут ляжем все под этими афганцами, а они следом. Тьфу блин… Ну да ладно. — Шталенков перестал кипятиться и продолжал по делу. — Но норвежцы, что очень меня удивило, помощь предложили. Конечно не то, чтобы всем своим четырёхмиллионным населением приехать и в мясорубку кинуться, нет… Ничего конкретного они не предложили, а выразили готовность в экстренном случае оказать посильную технологическую поддержку, если оная понадобится. Интересно то, что они одни из всех европейцев наиболее безболезненно "Конец" света пережили, у них там и с инфраструктурой всё в порядке — почти как раньше, ну, то есть, до катаклизма. Говорят, за счёт большого числа атомных станций смогли сперва пережить беду, а затем и восстановить урон почти полностью, — закончил Шталенков. Мы, затаив дыхание, слушали дядю Диму. Почему-то сам факт предложенной скандинавами помощи и того, что Норвегия как бы и не почувствовала "Конца" света, живёт себе своим чередом и ещё очень далека от конца "Света" вселил в меня оптимизм. За два года я настолько отвык от мысли, что всё сможет когда-либо быть "как раньше", что слова дяди Димы о том, что где-то, сравнительно недалеко, в настоящее время и есть "как раньше" заставили моё сердце биться чаще. Я вдруг захотел и в самом деле "Бороться до самого конца!" и словно почувствовал почву под ногами.

— Так вот к чему я клоню… — сейчас Шталенков должен был сказать что-то чрезвычайно важное, мы с Андреем затаили дыхание… — Буквально сегодня ночью Карамзин, наш главный, заявил на экстренном совещании, что по всем объективным оценкам существует только единственный шанс, — Шталенков сделал глубокий вдох, а потом выдохнул. Ему тоже было нелегко говорить эти слова, — …не кануть в Лету. И шанс этот заключается в следующем: необходимо самим соорудить подобную американской тарелку, только более мощную, и настроить её на частоту волн, отпугивающих зомби.